Утреннее море
Здесь постоим. Я наслажусь природой.
И море голубо, и небо чисто.
Янтарен берег. Как прелестно всё!
И всё вокруг сиянием омыто.
Остановлюсь ещё и притворюсь,
Что всё это я в самом деле вижу.
А ведь и впрямь я увидал на миг,
Когда остановился в первый раз.
Нет... Здесь воспоминанья и фантазии...
Былых восторгов идолы мои.
Он клянётся
Клянётся он, клянётся постоянно,
Что жизнь начнёт сначала, но приходит,
С её обычным требованьем, ночь.
И вот и компромиссы, и надежды...
И тело просит всё, что просит тело,
И он, заблудший, побеждённый телом,
Губительным усладам предаётся.
Вмешательство богов
Случиться может так или вот так.
Спустя два года эдак, предположим.
Такие-то дела, пути такие-то.
О днях давнишних размышлять не будем.
За лучшее борись. Всё, впрочем, станет
Ущербней, неприглядней. Как в тумане
Мы бродим бестолково и рассеянно.
Но всё изменится, ведь в безнадёжный час
Нас неизменно посещают боги.
Из их машин они нисходят долу,
Освобождая некоторых сразу,
А некоторых сразу истребляя.
Нас изменив, они опять уйдут.
Впоследствии один поступит так,
Другой вот так и остальные тоже
Согласно нуждам станут поступать,
И всё вернётся на круги своя,
И нам придётся начинать сначала...
Давным-давно
Хочу сказать о сем воспоминаньи.
Оно поблёкло. Мало что осталось.
Оно давным-давно случилось.
О, я был юношей тогда...
Подобная жасмину кожа,
И вечер Августа.
Ведь это Август был?
И я глаза припоминаю.
Голубые, кажется...
Да, да, глаза сапфирно-голубые...
Чашник
На чаше винной, серебра чистейшего,
Для дома Гераклидов изготовленной
(А в их дому закон – хороший вкус) –
Чабрец, ручьи, изящные цветы
И посреди — нагой цветущий юноша,
Волнующий, с одной ногой в потоке.
Я память умолял, чтоб помогла
Припомнить то лицо, что я любил.
Мне было трудно, потому что скоро
Пятнадцать лет, как он погиб, солдатом,
Когда повержена Магнесия была.
Слыша о любви
Услышав о любви великой, будь
Отзывчив, реагируй, как эстет.
И, будучи удачлив, помни сколько
Тебе дало твоё воображенье.
Любовь в уме – первейшая любовь.
А после помни меньшие любови,
Все, что познал, в которых насладился,
Любови, осязаемые кожей,
Которых тоже не был ты лишён.
Свечи
Дни, что грядут, они стоят пред нами,
Как ряд свечей под мотыльками пламени,
И тёплые, и золотые свечечки...
Дни, что ушли, оставшиеся сзади –
Печальный строй погашенных свечей.
Ближайших фитили ещё дымятся.
Воск холоден, оплавлен, скособочен...
Я не хочу такого видеть. Формы
Подобные меня весьма печалят.
И я грущу, их первый помня свет,
И на зажжённый впереди смотрю...
И обернуться не хочу, страшась...
Столь быстро наступает мрак, столь быстро
Свечей погасших вырастает ряд...
* * *
Отец мой добрый, старый мой отец,
Два дня назад почивший на рассвете,
Любил меня всегда и неизменно,
И я теперь о старике скорблю.
Мой Иисус, я в каждом слове, мысли,
В деянье каждом строго соблюдаю
Твоей святейшей церкви заповеданья,
А всех, тебя отринувших – гнушаюсь.
Но ныне я скорблю, Христе, я плачу
По бедному отцу, хотя он был,
Как ни ужасно это произнесть,
Священником в Серапейоне клятом.
Силоращение
Когда захочешь духом стать сильнее,
Преодолей послушливость и такт,
Придерживайся некоторых правил,
Но разрушай законы и обычай.
За рамки и за нормы выходи.
У наслаждений чувственных учись.
Не бойся разрушительных деяний,
До половины от всего разрушь.
Так, праведно ты в мудрость возрастёшь.
