Фото:
О том, как ловит Александр Хомюк
Самое сильное слово, не беря в расчет предложенное в словаре А. Плуцера-Сарно, – то, что устроено в нужном порядке в гармонии с другими словами, когда на него не действуют ни освещение, ни уровень влажности, ни температурный режим. «Мы дошли в своем опыте до того места, когда всё наше внимание надо уделить направлению», – говорил Г. Гессе. И измерительные приборы показывают: прямо, – но то «прямо» может в итоге оказаться и вбок, и назад, потому что долго по прямой нам идти было и скучно, и лень. «Потомки, словарей проверьте поплавки…», – предупреждал не кто другой, как В. Маяковский. С тех пор многое удалось на них наловить из того, что в пищу, с точки зрения эстетики, совсем не пригодно. Но как-то прикормились, и блюдо пошло на «ура». Сытость – это не про искусство. Художник должен быть голодным, а лучше, если не нищим, то хотя бы бедным, чтобы – никаких искушений для желудка. В итоге выходит не понятым и отвергнутым широкой публикой, «запихивающей» в себя синекдохи, эпитеты, метафоры и литоты поверх аперитива, гамбургера и анчоуса. И правильно, поскольку сказано же: «Сытый голодного не разумеет», а если и разумеет, то не так и не то. Но обвинять читателя, что он не стремится к этой музыке, нехорошо, неправильно. И самому играть, перевирая все ноты так, чтоб они мягче ложились на анчоусы, – аберрация. Смог же отец Браун поймать вора невидимым крючком на невидимой леске, значит, дело это посильное – ловить на искусство.
Класть кирпичи так, чтобы дом не рухнул, – дело непростое, потому тайна пирамид до сих пор угадывается смутно. Со словами так же. Тот, кто овладел первым, может, конечно, и не предчувствовать второе, либо же, наоборот, иметь странное пристрастие и призвание к архитектуре слов. И там и там мы встречаем Александра Хомюка, Александроса Хомюка, который родился в Ставрополе, а затем (не сразу, конечно, после того, как родился, а через продолжительное время, после окончания Санкт-Петербургского государственного университета) в течение 11 лет жил на острове Кипр, в городе Пафос. Так по-гречески жил, что даже занялся переводами стихов Константиноса Кавафиса с новогреческого, но об этом мы знаем только по упоминаниям в литературных резюме о нем, поэтому тут стоит поставить зарубку на будущее.
«Не то чтобы томленье Хомюка –
Подобие томленью паука.
Я в собственных сетях, сетях величья
Увяз, но, полагаю, безразлична
Тебе моя в величие игра…»
Это не Кавафис, это уже голос самого Александроса Хомюка, где он точно сопоставляет и тут же отстраняется от этого сопоставления с пауком – тоже выстраивающего вокруг себя пространство, а где-то даже целую стену, отгораживающую его от мира, стену с пространством воздуха возле нее, чтобы можно было подойти и рассмотреть, как она устроена.
И вот в другом тексте, как будто в продолжение темы не отпускающих поэта «сетей величья», он включается в диалог с царем – на земле, изобилующей всем царственным:
