Фото: Ирина Никитина
Эмин и Эмина вечно парили в облаках. Так говорила их торопливая мама, вдова Малхазни, инженер-архитектор по профессии. В прошлом – преданная комсомолу, в настоящем – работодателю. Иногда занималась рисованием школьных стенгазет для дополнительной выручки средств, которых не хватало с тех пор, как она неожиданно решила как можно скорее родить близняшек. Теперь она устраивала их счастье, и ей было не до других детей. Малхазни писала рефераты и курсовые для студентов, которым было лень засиживаться в безлюдной библиотеке, читать… а может, и вообще учиться. Студенты искали заветную любовь или кое-что еще вдоль многолюдных кафешек и парков. Гораздо проще заплатить маме Эмина и Эмины и ценить каждое мгновение жизни. Порой в полночь Малхазни в порыве негодования скидывала содержимое со стола и громко кричала: «Надоело! Хватит!», – перед тем, как выключить настольную лампу и спрятаться под одеялом от насущных проблем.
Муж поразил ее когда-то вольнодумием, и это определило ее выбор. Микаил состоял в литературном клубе «Пхьармат» («Прометей») а, когда декламировал стихотворения, неистово тряс головой. Члены «Пхьармат» творили исключительно на родном языке. Не знающему чеченского точно бы показалось, что Микаил читал протестные стихи, громил систему и призывал к революции. Но на самом деле он так эмоционально выражал любовь к горному цветку эдельвейсу. Страстное увлечение поэзией лишало семейной пару возможности пойти на очередной сеанс индийского фильма в кинотеатр «Юность», не говоря уже о походе Малхазни в салон красоты для сотворения заветных локонов при помощи химии.
Вместо громоздких ворот, предмета гордости чеченских семей, у четы Малхазни и Микаила был перекошенный деревянный забор. Ни автомобиля, ни золота, ни ковров на стенах. Даже столового сервиза «Мадонна» не было. Дети у них тоже долго не рождались. Микаил в сердцах бросил жене:
– Знаешь, я бы не хотел, чтобы мои дети появились на свет в этом ужасном несправедливом мире… Малхазни, это же преступление перед ними!
Микаил спал до десяти утра – работы у него все равно не было. Он хотел работать поэтом – не редактором, не корректором, не секретарем, не учредителем, не руководителем поэтического кружка в республиканской библиотеке, а именно – поэтом.
– Это мой осознанный путь! И я готов идти до конца! – шагал он к забору, прижав к сердцу кожаную папку с бумажными листками – плодами бессонных ночей.
Микаила не брали в Союз писателей из-за его неумения вести дела и дружить с кем надо. Позже и клуб «Пхьармат» разогнали, обозвав националистическим сборищем. Микаил утверждал, что он приверженец многовековых адатов, и ни одна политическая партия не могла привлечь его внимание.
– Щас… выйдет сборник, и все изменится, – твердил он многие годы.
Микаил упорно продолжал быть поэтом. Но за такую работу никто не платил. Еще долго он боролся за мечту, перебивался на гонорарах, но после тридцати лет и рождения близнецов Эмина и Эмины решил перемениться и стать настоящим папой. Он открыл бизнес по продаже кур. Теперь с Малхазни вместо ежедневных неспешных прогулок по ночному Грозному, обещанных до свадьбы, они частенько гостили в курятнике. За версту от них веяло не романтикой, а горьким запахом птичьего корма и перьев. Эмин и Эмина, насмотревшись на родителей, каждое утро кормили голубей у заброшенного дома, но вознаграждать за их труды птицы не спешили.
Микаил часто брал у соседей видеокамеру и снимал цветы, небо, деревья и крыши. Жена и Эмин с Эминой напрасно ждали, что вот-вот он обратит внимание на них. Наконец, дети не выдержали и прокричали:
– Людей снимай, папа, людей!
