В литературной теории принято считать, что всякий, кто ошибочно принимает вымышленное произведение за фактический отчет или историю, не понимает его должным образом. Человек, который реагирует на Гамлета, бросаясь в Эльсинор на поиски черепа Йорика, или на Анну Каренину, пытаясь найти роковой локомотив, лишь частично, и в лучшем случае неправильно, понял эти произведения. Не менее распространенным является мнение, что надлежащая эмоциональная реакция на вымышленное произведение часто является неотъемлемой частью правильного понимания, но это вызывает недоумение, поскольку такая реакция, по-видимому, заставляет воспринимать фикцию как факт. Мы все склонны верить, что нас может тронуть или расстроить только то, что мы считаем настоящим бедствием. Глупо, думаем мы, оплакивать фиктивные смерти или праздновать воображаемые победы. Поэтому кажется, что для того, чтобы быть рационально тронутым судьбой Отелло, нужно верить, что Отелло – реальный человек. Иными словами, нужно верить, что пьеса Шекспира – это история или фактический отчет – и, как мы только что видели, любой, кто верит в это, не понимает пьесу должным образом. Поэтому нас так воодушевляет «non-fiction». Следовательно, кажется, что любой читатель, который рационально движим вымышленным произведением, не понимает его должным образом.
Художественная литература заключается в том, что на нее следует реагировать воображением, а не относиться к Анне Карениной и Гамлету как к историям, читатель должен воспринимать ее как, если есть определенные люди, которые занимают воображаемые миры: «он должен верить, фантазировать или воображать, что они живут в определенных местах или делают определенные вещи», по словам Дэвида Новица.