* * *
Избегаю банальностей вроде Стикса и Леты.
Все бледнее мои картинки переводные.
Так старательно прячешь, Киев, домов скелеты,
словно формы существованья переходные.
Годы-окна отворены, и хотя ослепли
(нет, по этой самой причине, по этой самой), –
не скрипят, а поют об огне, о судьбе, о пепле,
и глаза пустоты над кирпичной смеются драмой.
Если можно любить сильнее, тебя покинув,
измени, прогони, отними даже крылья-кровли.
Чтобы все твои раны чувствовать кожей, Киев,
я желаю ножом разлуки быть обескровлен.
Притяжательный твой падеж, притяженья омут.
Как ты смеешь за горло рукою держать костлявой?
Полоумный старик, прекрати этот страшный опыт,
пропади, утони, привиденьем по небу плавай.
* * *
Снег послевоенный,
послепраздничный,
необыкновенный,
хлесткий, пряничный.
Пахнет ветер
хлебом и касторкою…
Вновь щебечут дети
над Химгоркою.
Снег какого века,
года, вечности?
Учит человека
человечности.
Снег послевоенный,
мирный, будничный,
хлесткий, откровенный,
прошлый, будущий.
* * *
Музыка ни в чем не виновата!
Срочно пригласите адвоката –
Он ее сумеет защитить.
Может, исполненье сыровато?
Может быть, одежда тесновата
музыканту? В этом ваша нить?
Музыка ничем не заслужила
обвинений! Голову вскружила?
Не вступилась? Не уберегла?
Это наши сны, сомненья, муки,
боль и радость облекает в звуки,
метит в сердце музыка-игла.
Музыку не втягивайте в драки!
Музыка – бесхитростные знаки,
знаки на бумаге, видит Бог!
А на что еще она способна,
если захотите знать подробно -
научитесь слушать между строк.
Музыка ни в чем не виновата! –
Гимн, хорал, симфония, соната,
Острый луч, не одолевший тьму.
Музыка (прошу, вообразите) –
глина, из которой композитор
лепит все, что хочется ему.
* * *
Научи во времени растворяться,
Быть песчинкою, стрелкой секундной ломкой
И в свободном паденье не растеряться
За чертою земной, за небесной кромкой,
Тайной музыкой ведая и владея,
Тканью времени выстелить путь незримо.
А душа – вспорхнувшая Иудея
Над холодной безудержной глыбой Рима.
Стать хозяином времени и слугою –
Не посмею просить иных привилегий.
Между словом немым и струной тугою
Просочился закат равнодушно–пегий.
* * *
Цвети, прабабушкин платок,
взмахни крылами!
Безмолвной памяти глоток –
и мне, и маме.
Плыви, взметайся, зеленей,
звени, немодный,
не оставляющий теней,
навек свободный.
Слети с прабабушкиных плеч,
тепла не тратя.
И оброни родную речь
на снег, на платье.
Обманешь время, чародей
старинный, вещий.
Хранят дыхание людей
дома и вещи.
