* * *
Тень Гамлета. Прохожий без пальто.
Вороны спят в садах голубоватых.
И отдаленный слышится свисток,
Вороны с веток отряхают вату.
Пойти гулять. Погладить снег рукой.
Уехать на трамвае с остальными.
Заснуть в кафе. В вине найти покой.
В кинематографе уйти в миры иные.
Но каково бродягам в этот час?
Христос, конечно, в Армии Спасения.
Снижался день, он бесконечно чах,
Все было тихо в ночь на воскресенье.
По непорочной белизне следы
Бегут вперед и вдруг назад навстречу.
Куда он шел, спасаясь от беды?
И вдруг решил, что поздно и далече.
Вот отпечаток рук. Вот снегу ком.
Все сгинули. Все ветер заметает,
Все заперто. Молчит господский дом
Там в роскоши, всю ночь больной читает.
Все спуталось и утомляет шрифт.
Как медленно ползут часы и сроки.
Однообразно поднимаясь, лифт
Поет, скуля. Как скучно одиноким.
Звенит трамвай. Никто не замечает.
Все исчезало, таяло, кружилось,
Лицо людей с улыбкой снег встречает –
Как им легко и тихо становилось.
А смерть его сидит напротив в кресле
И, улыбаясь, стены озирает.
Уж ей давно известны эти песни;
Она газету смятую читает.
Известно ей, лишь только жар спадет
Забудет все, и вдруг удар из мрака
Снег в комнату и посиневший рот,
Как мне понять? – Тебе довольно страха.
Когда спадает жар и день встает,
Прощай пока. Наутро снег растает,
С письмом веселый почтальон придет.
Как быстро боль воскресший забывает.
Не ведая живет и вдруг врасплох...
Погаснет лампа, распахнутся окна.
– Дай мне подумать, я устал, я плох.
– Не время думать. Время забывает.
А бедный нищий постоянно видит
Перед собою снег и мокрый камень
Он фонари в тумане ненавидит.
Его, мой друг, не обмануть стихами.
Он песенку поет под барабан.
В мундире синем. – Господи помилуй!
Ты дал мне боль Своих ужасных ран.
Ты мне понятен. Ты мне близок, милый,
Я ем Твой хлеб, Ты пьешь мой чай в углу
В печи поет огонь. Смежая очи,
Осел и вол на каменном полу
Читают книгу на исходе ночи.
Роза смерти
В черном парке мы весну встречали,
Тихо врал копеечный смычок.
Смерть спускалась на воздушном шаре,
Трогала влюбленных за плечо.
Розов вечер, розы носит ветер.
На полях поэт рисунок чертит.
Розов вечер, розы пахнут смертью
И зеленый снег идет на ветви.
Темный воздух осыпает звезды,
Соловьи поют, моторам вторя,
И в киоске над зеленым морем.
Полыхает газ туберкулезный.
Корабли отходят в небе звездном,
На мосту платками машут духи,
И сверкая через темный воздух
Паровоз поет на виадуке.
Темный город убегает в горы,
Ночь шумит у танцевальной залы
И солдаты покидая город
Пьют густое пиво у вокзала.
Низко-низко, задевая души,
Лунный шар плывет над балаганом.
А с бульвара под орган тщедушный,
Машет карусель руками дамам.
И весна, бездонно розовея,
Улыбаясь, отступая в твердь,
Раскрывает темно-синий веер
С надписью отчетливою: смерть.
* * *
Печаль зимы сжимает сердце мне
Оно молчит в смирительной рубашке
Сегодня я от мира в стороне,
Стою с весами и смотрю на чашки.
Во тьме грехи проснулись до зари,
Метель шумит, склоняя жизнь налево,
Смешные и промокшие цари
Смеются, не имея сил для гнева.
Не долог день. Блестит церквей венец,
И молча смотрит боль без сожаленья
На возмущенье жалкое сердец,
На их невыносимое смиренье.
Который час? Смотрите, ночь несут
На веках души, счастье забывая.
Звенит трамвай, таится Страшный Суд,
И ад галдит, судьбу перебивая.
* * *
В зимний день на небе неподвижном
Рано отблеск голубой погас.
Скрылись лампы. Гаснет шорох жизни
В тишине родился снежный час.
Медленно спускаясь к балагану
Снег лежит на полосатой ткани,
Пусто в роще, грязно у шлагбаума,
Статуи покрылись башлыками.
Расцвело над вымершим бульваром
Царство снега заметя следы.
Из домов, где люди дышат паром,
Страшно выйти в белые сады.
Там все стало высоко и сине.
Беднякам бездомным снежный ад,
Где в витринах черных магазинов
Мертвецы веселые стоят.
Спать. Лежать, покрывшись одеялом.
Точно в теплый гроб сойти в кровать.
Слушать звон трамваев запоздалых.
Не обедать, свет не зажигать.
Видеть сны о дальнем, о грядущем.
Не будите нас, мы слишком слабы.
Задувает в поле наши души
Холод счастья, снежный ветер славы.
И никто навеки не узнает
Кто о чем писал, и что читал,
А наутро грязный снег растает
И трамвай уйдет в сияньи в даль.
* * *
Синий, синий рассвет восходящий,
Беспричинный отрывистый сон,
Абсолютный декабрь, настоящий,
В зимнем небе возмездье за все.
Белый мир поминутно прекрасен,
Многолюдно пустынен и нем,
Безупречно туманен и ясен,
Всем понятен и гибелен всем.
Точно море, где нежатся рыбы
Под нагретыми камнями скал,
И уходит кораблик счастливый,
С непонятным названьем «Тоска».
Неподвижно зияет пространство,
Над камнями змеится жара,
И нашейный платок иностранца
Спит, сияя, как пурпур царя.
Опускается счастье, и вечно
Ждет судьбы, как дневная луна.
А в тепле глубоко и беспечно
Трубы спят на поверхности дня.
Зеленый ужас
На город пал зеленых листьев снег,
И летняя метель ползет, как пламя.
Смотри, мы гибель видели во сне,
Всего вчера, и вот она над нами.
На лед асфальта, твердый навсегда,
Ложится день, невыразимо счастлив.
И медленно, как долгие года,
Проходят дни, солдаты синей власти.
Днесь наступила жаркая весна
На сердце мне до нестерпимой боли,
А я лежал водою полон сна,
Как хладный труп; раздавлен я, я болен.
Смотри, сияет кровообращенье
Меж облаков, по венам голубым,
И я вхожу в высокое общенье
С небесной жизнью, легкою, как дым.
Но мир в жару, учащен пульс мгновений,
И все часы болезненно спешат.
Мы сели только что в трамвай без направленья,
И вот уже конец, застава, ад.
Шипит апрельской флоры наважденье,
И пена бьет из горлышка стволов.
Весь мир раскрыт в весеннем нетерпеньи,
Как алые уста нагих цветов.
И каждый камень шевелится глухо,
На мостовой, как головы толпы,
И каждый лист полураскрыт, как ухо,
Чтоб взять последний наш словесный пыл.
Темнеет день, весна кипит в закате,
И музыкой больной зевает сад.
Там женщина на розовом плакате,
Смеясь, рукой указывает ад.
Восходит ночь, зеленый ужас счастья
Разлит во всем, и лунный яд кипит.
И мы уже, у музыки во власти
У грязного фонтана просим пить.
